В этническом плане, наша страна, была на перекрестке двух Америк, где жили люди различных рас. Мои предки, с обеих сторон различного происхождения, сделали из меня метиса смуглого цвета лица, превосходной крови, смешанной Нантской, бернской, английской, датской, американской и, несомненно, африканской. Где-то очень далеко один из них происходил даже из Персии!
Первые годы моего детства, мы жили в семье у родителей моей матери. Родители моего отца, оставили наш мир задолго до моего рождения. Мои дедушки и бабушки по маминой линии были владельцами земли, которая возвышалась над бухтой Порт-о-Прэнса. «То, что ты видишь там, в Софии, еще красивее, чем Залив Неаполя», мне повторял часто мой восхитительный Дедушка: «Даже бухта Алжира не произвела на меня такого впечатление».
Наш дом был построен в особом стиле на Антильских островах, он был окружен беседками, пальмами, и чудесными тропическими цветами. Как и много домов на Карибах, наш был украшен деревянными кружевами, имел очень высокие потолки, также двери и окна. «Оригинальный стиль, соединяющий его внушительный вид с фантазией экзотики». Верхний этаж, окруженный огромным балконом, откуда открывался вид на порт, остается в моей памяти неизменным. Наш дом - свидетель прошлого; ослепительно белое жилище, украшенное карнизами, башенками, балюстрадами и вентиляционными окнами. Сад, напоминающий Прованс, простирался, насколько хватало глаз, до склона зеленеющего холмика. Величественные деревья сада, рядом с нашим домом, были старше века, по мнению моего дедушки.
Длинная аллея, покрытая гравием, окаймленная цветами гибискуса, огибала наше очаровательное жилище; где вода, запахи и тень были главными элементами. Около огромной, замечательно выполненной железной двери, возвышался элегантный фонтан, названный «Девочка с утками». Он был привезен на огромном корабле отцом моей бабушки в то время, когда он занимал пост Консула во Франции. Фонтан работал только по воскресеньям и праздничным дням. Из Клюва самой большой утки, и широкой корзины статуи брызгала вода, которая снова падала в большой бассейн, плеск напоминал дыхание природы. Освещенный, он был еще красивее... Двери чистой кухни, откуда исходили запахи специй или цитрусовых, выходили на огромную галерею, которая простиралась вдоль столовой и салона, потолки которого были покрытых кедром. На стенах величественной лестницы, висели фотографии домов, принадлежавшие членам нашей семьи из Франции, многочисленные портреты, окруженные также всеми теми, кому мы были обязаны жизнью. Увековеченные в редкой элегантности, они были, чаще всего, потомки маркиза или виконтов до наполеоновской эры. Креольский прадед, происходящий из Нового-Орлеана, на которого я была похожа, тоже тут присутствовал.
Это был дом, где любили читать и писать... Бумага, карандаши и разноцветные ручки разбросаны то там, то здесь... Что касается книг, они овладевали пространством, заполняющие все полки, до потолка. Все было сохранено: дневники, письма, рукописи предков... Их произведения, а также их мемуары...
Комнаты верхнего этажа выходили на балконах, также покрытых листами, бугенвильской вишни. После дождя высокие потолки комнат издавали тонкий аромат мелиссы, а воздушные белые шторы, касающиеся пола, защищали нас от укусов насекомых. Декабрьские ночи дарили нам восхитительное небо, усеянное сверкающими звездами, в часы полнолуния силуэт кокосовых пальм. Масляная лампа из серебра отражала тени вечера, в то время как мои дедушки и бабушки, сидя за черным роялем, играли по очереди трогательную мелодию, сельского кавальера - бессмертное произведение Mascagni. В сумерках разливались волшебный запах иланг-иланга. В другие ночи капельки дождя стучали по железной крыше, поднимали сильный запах листвы и земли. И волшебный ритм барабанов, доносившийся издалека, меня укачивал, чтобы унести меня в чудесное сновидения; пение петухов, объявляющих рассвет и опьяняющий аромат кофе, захватывающий нас в момент пробуждения, мне напоминали, что моя жизнь не сон.
Редкие дожди шли в течение дня в тропиках, где времена года меняются едва заметно. Весь год листья тихо шуршали под бесконечный концерт насекомых, лягушек, стрекоз, бесконечное воркование горлиц... Дегустация соков манго или гранатового сока, подаваемых в кубках, края которых были покрыты сахаром, проходили всегда в теплые дни, когда мой отец меня обучал плавать брассом в огромном бассейне; это сопровождалось вкусными обедами бабушки в тени манговых деревьев, которые слушают музыку воды в беседке, увитой глицинией. И в то время как легкий бриз, пришедший с моря во второй половины дня, доходил до нас, его, сигнал теплоходов нам сообщает о своем отправлении из порта [...]. Его гул навсегда останется в моей памяти.