10

Важные вещи

«БЛЭКПУЛ», - СКАЗАЛ ТОМ, и мне было понятно, чего он хочет. Я вынула фотографию из конверта. Она была меньше, чем все остальные, чёрно-белая. На ней был изображён тощий мальчик с мокрыми волосами в плавательных кальсонах, прикрывающий глаза от солнца рукой. Рядом с ним – хмурящаяся девочка помладше, в сарафане и босая. На обратной стороне рукой мамы было выведено:
«Томас и Франсес
Блэкпул 1952»
Эта потрёпанная временем жестяная коробка была моим утешением, для Тома - временами тоже. Она хранила мои важные вещи: маленький браслет из бирюзы, подарок Мамы; японский веер, который Папа привёз из одного из своих путешествий; крошечный желтеющий бумажный самолётик, сложенный Папой; брошь с фотографией бабушки. И тому подобные мелочи. Сама коробка изначально принадлежала Папе. На её боковой стороне белой краской были вырисованы его инициалы: «Р.Ф.Ф.».
Знаете… Нас было четверо … Папа был солдатом. Он погиб во время Корейской войны в 1953 году. Пять месяцев спустя умерла и мама, даровав жизнь Гарри. После похорон мы переехали в Мидлэндс и стали жить у Мардж и Стэна. Да, однажды нас было четверо, потом трое, потом ненадолго опять четверо, и сразу же трое снова… Теперь лишь двое.
Я быстро заснула, впав в дремоту на кровати, несмотря на то, что за окном было ещё светло, и Гарри ещё не вернулся из гостей. И снова я видела сон, знакомый до боли простой мистический сон. Мы на пляже. Папа – в воде, плавает, плещется. Мама на шезлонге задремала. Тома нет в поле зрения. Я где-то вдалеке бегу, чем-то обеспокоенная.

11

Побег

ВЕСТЬ О КАНАДЕ БЫЛА УЖАСНА. О Калдикотт Роуд – ещё хуже. В то время в нашем городке трудным подросткам обычно грозило два неприятных возможных пути. Один был – попасть к старьёвщику, второй – в Каоликотт Роуд. Последний был детским домом. Мне довелось побывать в таком месте однажды, после того, как мамы не стало и до того, как Мардж и Стэн прибыли, чтобы забрать нас. Я очень хорошо усвоила тот опыт: ужасная еда, бугорчатые кровати, неприятный запах дезинфекции, чувство заброшенности и покинутости.
Это случилось в восемь часов упомянутым вечером. Мардж была на работе (убирала офисы). Стэн быстро собрался и ушёл на полчаса в товарищеский кооператив. Гарри и я, по общему мнению, были уже в постели.
Я собрала две сумки (для себя и для Гарри). Братишке объяснила, что мы идём навестить тётушку Энни. Энни была нашей второй тётушкой, которую мы практически никогда не видели. Они с Мардж не общались. (Только сейчас до меня дошло, что её не было и на похоронах Тома. Что ещё я забыла?)
Том появился в тот момент, когда мы уже надевали пальто, лицо его было серьёзно и хмуро. «Не смей», - сказал он. И немного погодя добавил: «Идти!» Но мы были намерены уйти в любом случае. Я была морально истощена, в неистовстве и ужасно боялась. Стэн мог вернуться с минуты на минуту. А вдобавок во мне кипел бунт, да ещё одна пригоршня монет в кармане.
«Останьтесь!» - воскликнул Том. Теперь он уже был в коридоре, раскинув широко руки, как будто пытаясь нас остановить. Мы протиснулись сквозь него.
Гарри и я покинули дом, бросив заодно и Руфуса, который снова был привязан на цепи во дворе. (Он опять погрыз мебель). Я не могла взять пса с собой: обе руки были заняты сумками.
Том следовал за нами по улице некоторое время, а потом вдруг исчез. Начали загораться уличные фонари. Тёмные тучи нависли в небе перед нами. Я поторапливала Гарри. Тётушка Энни жила на Волверхэмптон Роуд. Я думала, что мы сможем найти к ней дорогу, надеялась, что сможем. Но наше путешествие, конечно, больше подразумевало уход, нежели прибытие.
На Таг Стрит мы встретили Миссис Старки на ступеньках её магазина, когда она раскрывала свой зонтик: с неба начали падать капли.
«Привет, дорогуши, не поздновато ли для прогулки?»
Гарри начал было объяснять ей про тётушку Энни, но я дёрнула его, чтобы он следовал за мной дальше. Дождь начал лить сильнее. Мы нашли убежище в дверном проходе магазина бумаги. Гарри становился неугомонным. Некоторое время мы стояли, просто глазея наружу в сверкающую пустую улицу. Мимо рысью целеустремлённо пробежала собака; мужчина пронёсся мимо на мотоцикле. Свет лился из окон домов. Откуда-то доносился еле слышный звук игры на фортепиано.
Дождь утих. Я сунула Гарри в рот грушевый леденец, и мы продолжили свой путь.
Вы, должно быть, заметили: у меня хорошая память, а в особенности на события тех дней. (По мере того, как мы становимся старше, более яркий свет, как кажется, озаряет наше детство). Я могу вспомнить такие детали нашего побега из дома, что это поражает даже меня саму. Маленький кот сердито смотрит на нас из-под живой изгороди из бирючины. Гарри заметил пенни на тротуаре около магазина древесины и нагнулся, чтобы подобрать монету. Крошечные лягушки пляшут на дорожке вдоль канала.
Канал… Да, я помню канал. Но следующий обрывок воспоминаний - не такой отчётливый, совсем неясный. Это был короткий пролёт, знаете, между двумя мостами, между одной дорогой и другой. Он был хорошо освещён фонарями парковки близлежащей фабрики. Мы направились вдоль этой самой дорожки по-над каналом теперь уже помедленнее, как мне помнится. Гарри устал, моя нога разболелась. Лягушата ускакали. Некоторые плюхнулись прямо в воду, я полагаю. Гарри, должно быть, припал к земле, чтобы понаблюдать за ними. Но вот была я впереди него или позади? Нагнулась ли я заодно с ним? Была ли скользкая земля причиной или моя слабая нога, которая поехала подо мной? Или и то, и другое? Или наоборот, ни то, ни другое?.. В любом случае, что бы ни было причиной, сейчас уже не имеет значения. А случилось то, что я упала в канал.

12

Утопленница

НА САМОМ ДЕЛЕ требуется намного больше времени, чтобы утонуть, нежели можно подумать. Например, после того, как ваша схватка с водой проиграна, есть промежуток времени, чтобы осознать много вещей. Начать хотя бы с того, что есть банальные паника и шок. Должно быть, я соскользнула в канал, как каное, едва создав над собой мелкую рябь, но теперь были брызги и волны. Я кружилась и била по воде в отчаянии вернуться на берег, и тонула.
Воды была холодная, вонючая, покрытая пеной. Я исчезла под её поверхностью. В голове я ощущала постоянные тяжёлые удары, перед глазами появился яркий раздробленный на фрагменты свет. Я продолжала тонуть.
И поднималась вновь. Я кашляла и плевалась. Липкий ил и стружки древесины цеплялись к моему лицу и волосам. Я всасывала больше воздуха в лёгкие и глотала воду. И вновь тонула.
Видите ли, меня сильно тянуло вниз: набравшие воды одежда и обувь, сумка, всё ещё перекинутая через плечо, нога с тяжелым протезом… Даже украденные монеты – и те были против меня.
Тяжесть выигрывала. Моя борьба прекращалась. Время стало тянуться.
В момент короткого мерцающего успеха в борьбе с каналом внутри моей наводнённой головы возник образ Гарри на берегу – бедный Гарри – бедный, осиротевший Гарри (и вот теперь он уже один-одинёшенек). А вот Папа: его рот забавно сложен трубочкой, когда он учит меня свистеть. И Дора, моя крошечная однорукая кукла из бакелита. Я увидела Миссис Харрис на стремянке, развешивающую бумажные гирлянды-цепочки. Руфуса в прыжке. Лоскуток залитого солнцем неба. Маленькую лодочку в море. Я увидела маму, намазывающую масло на хлеб. Я увидела Тома.
Я увидела Тома. Я видела Тома. Он был прямо здесь – в воде рядом со мной. И кричал – в воде, под водой.
«Плыви, Фрэн, плыви!»
Но Том наверняка знал, что я итак не умела плавать, и без этой тяжести…
«Фрэн!»
Замогильный голос Тома подействовал, словно удар в ухо. Мои бездействующие ноги слегка задели дно или, скорее всего, какое-то затонувшее судёнышко или другую кучку мусора. Я напряглась, оттолкнулась и вновь вынырнула. Одно последнее усилие! Моя голова пробила поверхность воды.
«Кричи, Френсис! - орал мне Том. – Кричи, кричи, КРИЧИ!»
На секунду я перевернулась на спину, мельком увидев сине-чёрное небо. И закричала.

10
Important Things

‘BLACKPOOL,’ TOM HAD SAID, and I knew what he wanted. I removed a photograph from the envelope. It was smaller than the rest, black and white. It showed a skinny boy with wet hair in swimming trunks shading his eyes from the sun. Beside him a smaller scowling girl, barefoot in a sundress. On the back was written in our mother's hand:
‘Thomas and Frances
Blackpool 1952.'
This battered green tin box was my consolation, Tom's too at times. It contained my important things: a little turquoise bracelet, present from Mum, a Japanese fan that Dad had brought back from his travels, a tiny yellowing paper plane that he had made, a brooch with Grandma's photo in it. And so on. The box itself had belonged to my dad. It had his initials, R.F.F., painted in white letters on the side.
Once there had been four of us, you see. Our dad had been a soldier. He died in the Korean war in 1953. Five months later Mum died giving birth to Harry. After the funeral we moved down to the Midlands and came to live with Marge and Stan. Yes, once there had been four of us, then three, then briefly four again, then three again… now two.

I fell asleep, dozed off on the bed though it was still light outside, Harry not yet back from his friend's. I had the dream again, the familiar simple mystifying dream. We're on the beach. Dad's in the water, swimming, waving. Mum's in a deckchair fast asleep. Tom is missing from the scene. I'm running from a distance, anxious.

11
Running Away

CANADA WAS BAD NEWS. Caldicott Road was worse. In that town in those days misbehaving children were commonly threatened with two unpleasant possibilities. One was the rag-and-bone man, the other Caldicott Road. Caldicott Road was a children's home. I had been in a children's home once before, after Mum died and before Marge and Stan came up to fetch us. I remembered the experience too well: awful food, lumpy beds, a disinfected unhomely smell, the sense of being abandoned.
It was eight o'clock that same evening. Marge was out cleaning offices. Stan had nipped round to the allotments for half an hour. Harry and I were supposedly in bed.
I packed two bags, one for Harry. I had explained to him that we were going to visit Auntie Annie. Annie was our other auntie, the one we almost never saw. She and Marge weren't speaking. (It's just occurred to me, she would have been at Tom's funeral too. What else have I forgotten?)
Tom appeared as we were getting our coats on, his face serious and frowning. ‘Not,’ he said. And some time later, ‘go!’ But we were going anyway. I was worked up, frantic and afraid. Stan might come back at any minute. I was defiant too, another handful of sixpences in my pocket.
‘Stay!’ said Tom. He was in the hallway now, his arms out wide as though to stop us. We squeezed past him.

Harry and I left the house, left Rufus too, chained up in the yard. (He'd been chewing again.) I could not take Rufus, I needed both hands for the bags and Harry.
Tom pursued us for a time down the street till suddenly he was no longer there. The street lamps had begun to glow. Dark masses of cloud hung in the sky before us. I hurried Harry along. Auntie Annie lived out on the Wolverhampton Road. I thought that we could find our way there, hoped we could. But this journey of course had more to do with leaving than arriving.
In Tugg Street we met Mrs Starkey on the steps of her shop, putting up her umbrella. Spots of rain had begun to fall.
‘Hallo, dearies – you're out late!’
Harry started on about Auntie Annie but I kept him moving. The rain fell heavier. We took shelter in the paper shop doorway. Harry was getting restless. For a time we stood just staring out into the glistening empty street. A dog came trotting purposefully along; a man went by on a motorbike. Light shone from the windows of the houses. There was the faintest sound of a piano playing.
The rain eased. I popped a peardrop into Harry's mouth and on we went.

I have a good memory – you will have noticed! – especially for those days. (As we get older, a brighter light, it seems, illuminates our childhood.) I can remember such details of our running away that it startles me. A small cat glowering at us from the bottom of a privet hedge. Harry spotting a penny on the pavement outside the chip shop and stooping to pick it up. Tiny hopping frogs on the towpath of the canal.
The canal, yes, I remember the canal. But the next bit is not so clear, not clear at all. It was a short cut, you see, between two bridges, one road and another. It was well-lit from the lights in a nearby factory car park. We went along the towpath (I remember) more slowly now. Harry had begun to flag, my leg was aching. The frogs hopped out. Some plopped into the water, I suppose. Harry maybe crouched to see them. But was I in front of him then or behind? Did I crouch too? Was it the slippery ground that did it or my weak leg sliding away beneath me? Or both? Or neither? Well, whatever it was it hardly matters now. What happened was, I fell into the canal.

12
Drowning

IT TAKES MORE TIME to drown than you would think. There's time, for instance, after your fight with the water is lost, to experience many things. To begin with, though, there's simply panic and shock. I may have slid into that canal like a canoe with barely a ripple, but there were ripples now and waves. I was thrashing and whirling about, desperate to regain the bank, and sinking.
The water was cold, foul-smelling, covered in scum. I disappeared beneath it. There was a pounding in my head, bright fractured light behind my eyes. I sank.
And rose again. I was coughing and spluttering. Slime and bits of weed were clinging to my hair and face. I sucked more air into my lungs and swallowed water. I sank again.
I was so weighted down, you see: my waterlogged clothes and shoes, my bag still over my shoulder, my heavy calipered leg, the stolen sixpences even.
The heaviness was winning. My struggles ceased. Time expanded.
I saw in quick and flickering succession, inside my flooded head, the image of Harry on the bank – poor Harry – poor, orphaned Harry (then there was one). And Dad, his mouth all comically puckered up, teaching me to whistle. And Dora, my tiny one-armed Bakelite doll. I saw Mrs Harris on a stepladder hanging paper chains. Leaping Rufus. A patch of sunlit sky. A little boat at sea. I saw my mother buttering bread. I saw Tom.
I saw Tom. I did see Tom. He was there in the water with me. And shouting (in the water, under it).
‘Swim, Fran, swim!’
But Tom must know I couldn't swim, even without this… heaviness.
‘Fran!’
Tom's gravelly voice was a shock in my ear. My drifting foot grazed the bottom or, more likely, some submerged pram or other bit of rubbish. I tensed my leg, kicked and rose again. One final effort. My head broke the surface.
‘Yell, Frances!’ Tom shouted. ‘Yell, yell, YELL!’
I rolled upon my back for a second and glimpsed the blue-black sky. And yelled.