Оригинал: My Brother's Chost (chapters 10-12), Allan Ahlberg / Аллан Ахлберг
10
Важные вещи
«БЛЭКПУЛ», - СКАЗАЛ ТОМ, и мне было понятно, чего он хочет. Я вынула фотографию из конверта. Она была меньше, чем все остальные, чёрно-белая. На ней был изображён тощий мальчик с мокрыми волосами в плавательных кальсонах, прикрывающий глаза от солнца рукой. Рядом с ним – хмурящаяся девочка помладше, в сарафане и босая. На обратной стороне рукой мамы было выведено:
«Томас и Франсес
Блэкпул 1952»
Эта потрёпанная временем жестяная коробка была моим утешением, для Тома - временами тоже. Она хранила мои важные вещи: маленький браслет из бирюзы, подарок Мамы; японский веер, который Папа привёз из одного из своих путешествий; крошечный желтеющий бумажный самолётик, сложенный Папой; брошь с фотографией бабушки. И тому подобные мелочи. Сама коробка изначально принадлежала Папе. На её боковой стороне белой краской были вырисованы его инициалы: «Р.Ф.Ф.».
Знаете… Нас было четверо … Папа был солдатом. Он погиб во время Корейской войны в 1953 году. Пять месяцев спустя умерла и мама, даровав жизнь Гарри. После похорон мы переехали в Мидлэндс и стали жить у Мардж и Стэна. Да, однажды нас было четверо, потом трое, потом ненадолго опять четверо, и сразу же трое снова… Теперь лишь двое.
Я быстро заснула, впав в дремоту на кровати, несмотря на то, что за окном было ещё светло, и Гарри ещё не вернулся из гостей. И снова я видела сон, знакомый до боли простой мистический сон. Мы на пляже. Папа – в воде, плавает, плещется. Мама на шезлонге задремала. Тома нет в поле зрения. Я где-то вдалеке бегу, чем-то обеспокоенная.
11
Побег
ВЕСТЬ О КАНАДЕ БЫЛА УЖАСНА. О Калдикотт Роуд – ещё хуже. В то время в нашем городке трудным подросткам обычно грозило два неприятных возможных пути. Один был – попасть к старьёвщику, второй – в Каоликотт Роуд. Последний был детским домом. Мне довелось побывать в таком месте однажды, после того, как мамы не стало и до того, как Мардж и Стэн прибыли, чтобы забрать нас. Я очень хорошо усвоила тот опыт: ужасная еда, бугорчатые кровати, неприятный запах дезинфекции, чувство заброшенности и покинутости.
Это случилось в восемь часов упомянутым вечером. Мардж была на работе (убирала офисы). Стэн быстро собрался и ушёл на полчаса в товарищеский кооператив. Гарри и я, по общему мнению, были уже в постели.
Я собрала две сумки (для себя и для Гарри). Братишке объяснила, что мы идём навестить тётушку Энни. Энни была нашей второй тётушкой, которую мы практически никогда не видели. Они с Мардж не общались. (Только сейчас до меня дошло, что её не было и на похоронах Тома. Что ещё я забыла?)
Том появился в тот момент, когда мы уже надевали пальто, лицо его было серьёзно и хмуро. «Не смей», - сказал он. И немного погодя добавил: «Идти!» Но мы были намерены уйти в любом случае. Я была морально истощена, в неистовстве и ужасно боялась. Стэн мог вернуться с минуты на минуту. А вдобавок во мне кипел бунт, да ещё одна пригоршня монет в кармане.
«Останьтесь!» - воскликнул Том. Теперь он уже был в коридоре, раскинув широко руки, как будто пытаясь нас остановить. Мы протиснулись сквозь него.
Гарри и я покинули дом, бросив заодно и Руфуса, который снова был привязан на цепи во дворе. (Он опять погрыз мебель). Я не могла взять пса с собой: обе руки были заняты сумками.
Том следовал за нами по улице некоторое время, а потом вдруг исчез. Начали загораться уличные фонари. Тёмные тучи нависли в небе перед нами. Я поторапливала Гарри. Тётушка Энни жила на Волверхэмптон Роуд. Я думала, что мы сможем найти к ней дорогу, надеялась, что сможем. Но наше путешествие, конечно, больше подразумевало уход, нежели прибытие.
На Таг Стрит мы встретили Миссис Старки на ступеньках её магазина, когда она раскрывала свой зонтик: с неба начали падать капли.
«Привет, дорогуши, не поздновато ли для прогулки?»
Гарри начал было объяснять ей про тётушку Энни, но я дёрнула его, чтобы он следовал за мной дальше. Дождь начал лить сильнее. Мы нашли убежище в дверном проходе магазина бумаги. Гарри становился неугомонным. Некоторое время мы стояли, просто глазея наружу в сверкающую пустую улицу. Мимо рысью целеустремлённо пробежала собака; мужчина пронёсся мимо на мотоцикле. Свет лился из окон домов. Откуда-то доносился еле слышный звук игры на фортепиано.
Дождь утих. Я сунула Гарри в рот грушевый леденец, и мы продолжили свой путь.
Вы, должно быть, заметили: у меня хорошая память, а в особенности на события тех дней. (По мере того, как мы становимся старше, более яркий свет, как кажется, озаряет наше детство). Я могу вспомнить такие детали нашего побега из дома, что это поражает даже меня саму. Маленький кот сердито смотрит на нас из-под живой изгороди из бирючины. Гарри заметил пенни на тротуаре около магазина древесины и нагнулся, чтобы подобрать монету. Крошечные лягушки пляшут на дорожке вдоль канала.
Канал… Да, я помню канал. Но следующий обрывок воспоминаний - не такой отчётливый, совсем неясный. Это был короткий пролёт, знаете, между двумя мостами, между одной дорогой и другой. Он был хорошо освещён фонарями парковки близлежащей фабрики. Мы направились вдоль этой самой дорожки по-над каналом теперь уже помедленнее, как мне помнится. Гарри устал, моя нога разболелась. Лягушата ускакали. Некоторые плюхнулись прямо в воду, я полагаю. Гарри, должно быть, припал к земле, чтобы понаблюдать за ними. Но вот была я впереди него или позади? Нагнулась ли я заодно с ним? Была ли скользкая земля причиной или моя слабая нога, которая поехала подо мной? Или и то, и другое? Или наоборот, ни то, ни другое?.. В любом случае, что бы ни было причиной, сейчас уже не имеет значения. А случилось то, что я упала в канал.
12
Утопленница
НА САМОМ ДЕЛЕ требуется намного больше времени, чтобы утонуть, нежели можно подумать. Например, после того, как ваша схватка с водой проиграна, есть промежуток времени, чтобы осознать много вещей. Начать хотя бы с того, что есть банальные паника и шок. Должно быть, я соскользнула в канал, как каное, едва создав над собой мелкую рябь, но теперь были брызги и волны. Я кружилась и била по воде в отчаянии вернуться на берег, и тонула.
Воды была холодная, вонючая, покрытая пеной. Я исчезла под её поверхностью. В голове я ощущала постоянные тяжёлые удары, перед глазами появился яркий раздробленный на фрагменты свет. Я продолжала тонуть.
И поднималась вновь. Я кашляла и плевалась. Липкий ил и стружки древесины цеплялись к моему лицу и волосам. Я всасывала больше воздуха в лёгкие и глотала воду. И вновь тонула.
Видите ли, меня сильно тянуло вниз: набравшие воды одежда и обувь, сумка, всё ещё перекинутая через плечо, нога с тяжелым протезом… Даже украденные монеты – и те были против меня.
Тяжесть выигрывала. Моя борьба прекращалась. Время стало тянуться.
В момент короткого мерцающего успеха в борьбе с каналом внутри моей наводнённой головы возник образ Гарри на берегу – бедный Гарри – бедный, осиротевший Гарри (и вот теперь он уже один-одинёшенек). А вот Папа: его рот забавно сложен трубочкой, когда он учит меня свистеть. И Дора, моя крошечная однорукая кукла из бакелита. Я увидела Миссис Харрис на стремянке, развешивающую бумажные гирлянды-цепочки. Руфуса в прыжке. Лоскуток залитого солнцем неба. Маленькую лодочку в море. Я увидела маму, намазывающую масло на хлеб. Я увидела Тома.
Я увидела Тома. Я видела Тома. Он был прямо здесь – в воде рядом со мной. И кричал – в воде, под водой.
«Плыви, Фрэн, плыви!»
Но Том наверняка знал, что я итак не умела плавать, и без этой тяжести…
«Фрэн!»
Замогильный голос Тома подействовал, словно удар в ухо. Мои бездействующие ноги слегка задели дно или, скорее всего, какое-то затонувшее судёнышко или другую кучку мусора. Я напряглась, оттолкнулась и вновь вынырнула. Одно последнее усилие! Моя голова пробила поверхность воды.
«Кричи, Френсис! - орал мне Том. – Кричи, кричи, КРИЧИ!»
На секунду я перевернулась на спину, мельком увидев сине-чёрное небо. И закричала. |
|