Ошеломленный, Ньютон переступил через порог убежища Ганнибала Чау.

Оно было больше, чем аптека снаружи, но меньше, чем, скажем, его половина лаборатории, которую они делили с Германном. Комната была заполнена шкафами, набитыми различными частями кайдзю: лимфатические узлы размером с баскетбольные мячи, маленькие гланды и нервные пучки, части органов, куски кожи панцирей, стеклянные банки и Ганнибал Чау знает, что еще.

— Ох, Господи, — произнес Ньют, восторженно рассматривая полки. — Это же Рай! — он совершенно ничего нем мог поделать с собой. — Лимфатический узел от Второй категории! Желчный пузырь в отличном состоянии!

Кажется, никому не было дела до того, что он там находился. Работники склонили головы, сторожилы прислонились к перилам лестницы, переговариваясь между собой на китайском.

— Кожные паразиты, — выдохнул он, словно явившись свидетелем чему-то святому. — Никогда не видел их живыми. Они всегда умирают к тому времени, как я до них доберусь. Я думал —

— Их можно окунуть в аммиак, — сказал один из крутых парней. Ньют уже поднял на него глаза, собираясь ответить что-нибудь очень остроумное с видом «Гейзлер слушает, но знает лучше», но тут же забыл все, что собирался сказать.

Он оказался большим, этот громила, и его голос звучал, словно виски вперемешку с разбитым стеклом. Но не это привлекло внимание Ньюта. На незнакомце был костюм такого покроя, словно он собрался увидеться с Кэбом Кэллоуэем в клубе Коттон в 1938 году. Носки его туфель были покрыты накладками из чистого золота, из-за чего при каждом его шаге раздавалось позвякивание. Его вставные зубы были разнообразными металлическими украшениями с различными узорами. Он носил солнечные очки c кожаными перегородками, которые превращали их в "гуглы", и совместная стоимость его ювелирных и личных украшений купила бы целое здание, в котором жила вся семья Ньютона в Бостоне.

Громиле, по всей видимости, понравилось удивление Ньютона, и он сделал несколько шагов по направлению к нему.

— Чего тебе? — спросил он.

— О, эм, я ищу Ганнибала Чау, — сказал Ньют. — Мне сказали, что его можно найти тут.

— Кто спрашивает?

— Ну... — Ньютон вздохнул. Он сомневался насчет того, как много следует рассказать шестерке Ганнибала, но ради безопасности проекта Пентекоста он решил придерживаться самого главного. — Я не могу сказать.

Он услышал режущий звук, и головорез двинулся слишком быстро, чтобы Ньют успел среагировать, но все закончилось тем, что острие балисонга щекотало внутренности одной из его ноздрей.

— Меня послал Стэкер Пентекост! — быстро проговорил Гейзлер.

Незнакомец какое-то время внимательно изучал лицо собеседника и затем вдруг расслабился, отталкивая его на шаг назад и убирая нож-бабочку.

У Ньюта ушло не больше нескольких секунд, чтобы понять, в чем было дело. О, подумал он, Как глупо получилось. Я был так отвлечен частями кайдзю, что совсем не обращал внимания на людей. Как всегда.

— Значит, это вы — Ганнибал Чау? — спросил он несмотря на то, что уже знал ответ на свой вопрос.

Пентекост описал Чау большим белым мужчиной с резкими, грубыми чертами и ежиком волос цвета соли и перца. Шрам пересекал его лицо слева. Грубый и не соблюдающий формальности, жестокий не умышленно, но и не представляющий собой противоположность жестокости, потому что это противоречило бы его характеру. Теперь, когда Ньютон решил обратить внимание на остальных людей в помещении, стало ясно, что он должен был понять, кем этот незнакомец был с самого начала.

— Нравится? — поинтересовался Чау, почти улыбаясь. — Позаимствовал его у одной исторической личности и неплохого Сычуаньского ресторана в Бруклине.

— Вашим любимый герой — Ганнибал? — Ньютон с трудом мог в это поверить. — Вы ведь знаете, что он занимался политическими и финансовыми реформами, да? Поэтому римляне преследовали его, а он продолжал оказывать им сопротивление. Он прошел всю Малую Азию, пока римляне не изгнали его, а потом он отравился.

— А ты, значит, историк? — сказал ему Ганнибал. — Хочешь, чтобы я знал, что ты у нас умный? Хорошо, допустим. А теперь говори, чего тебе надо прежде, чем я не выпотрошил тебя, как свинью, и не скормил этим самым кожным паразитам.

Ньют начал говорить.

— Мы, эм, уже работали вместе раньше, — произнес он. — Я Ньют Гейзлер, один из ведущих специалистов PPDC по кайдзю. Я уверен, я делал несколько приобретений у вас.

— Если ты покупал что-нибудь между Манилой и Саппоро, то, да, ты имел дело со мной, — кивнул ему Чау. — Значит, Пентекост послал тебя? Чего ему?

— Это, эм, засекречено, — ответил Ньютон. Рука Ганнибала двинулась к карману, в котором ранее исчез нож, и ученый сдался. — Хорошо, хорошо. Я все расскажу. Но не здесь, слишком много людей вокруг. Есть тут, эм... безопасное место?

***

— Знаешь, некоторые думают, что кайдзю посланы с небес, — произнес Чау. — Думают, что боги недовольны нашим поведением.

— А вы? — спросил Ньют, кивая.

— Я верю, — рассмеялся Ганнибал, — что порошок из костей кайдзю продается по сто баксов за фунт. А чего тебе здесь надо? Ты здесь явно не для того, чтобы купить пудру и осчастливить свою девушку; такие, как ты, попросту не имеют девушек. Ты женат на своей лаборатории.

— О, мне нужен доступ к мозгу кайдзю, — сказал Ньютон. Просьба была настолько нелепой, что он решил сказать все так, как есть. — К нетронутому, если возможно.

Но Чау уже тряс головой.

— Серьезно? Это невозможно. Череп настолько плотный, что к тому времени, как ты доберешься до...

— Да-да, мозг уже разложится. Я знаю. Но ведь остается вспомогательный мозг, — ответил ученый.

Это он и имел в виду с самого начала. Было бы слишком неразумно и рискованно использовать главный головной мозг в эксперименте. Он не мог придумать, каким образом можно было бы перевозить такую махину, размером с маленького кита, не говоря уже о том, как сложно было бы войти с этой громадиной в дрифт. Но второстепенный мозг...

— Так же, как у динозавров мозг располагался в основе позвоночника, у таза, — продолжил Гейзлер, припоминая, что, когда он был маленьким ребенком и впервые прочитал, что у Стегозавра есть второй мозг на уровне бедер. Идея захватила его целиком, и, возможно, стала одной из причин, именно из-за которых он и стоял здесь сейчас. — Они...

Он почти рассказал Ганнибалу свои мысли о том, что динозавры были ранней, недоработанной, версией кайдзю, но с трудом смог остановить себя. Вместо этого он начал говорить про разные проблемы, связанные с этими монстрами, и о том, как их анатомия, основанная на силиконе, повышала определенные процессы мозговой активности, что и позволяло этим громадным созданиям двигаться так быстро и проворно, несмотря на их размер.

— Они этим и отличаются от, эм, динозавров, — сказал он, только чтобы подвести какое-то заключение. Он знал, что уже давно достиг той вершины, когда следовало бы остановиться и позволить говорить Чау, но это было очень и очень трудно.

— А ты действительно разбираешься в их анатомии, хм? — осклабился Чау. Кажется, он о чем-то думал. — Я могу это устроить... если я буду иметь легальные права на каждого приземлившегося на Юном полушарии кайдзю.

Этого немного сбило Ньютона, но лишь на мгновение. Он, конечно, не имел полномочий принимать решения от лица Пентекоста, но какого черта? Пентекост может пожаловаться позднее; в конце концов, это он и направил Ньютона сюда. Также, учитывая тот факт, что у него не было никаких прав вести подобные переговоры, он мог сказать все, что ему захочется — Чау все равно придется иметь дело с самим Пентекостом в дальнейшем.

— Учитывая, что на носу конец света, я согасен, — сказал Ньют. Затем вдруг в нем проснулся любитель кайдзю, и он добавил, — А можно хотя бы взять зуб?

— Нет, — Ганнибал Чау потряс головой.

— А что насчет гланды? Малюсенькой гланды?

— И не мечтай, — обрубил его Чау.

Ньют вздохнул. Трудная выдалась сделка, но главная цель, которой являлось получение доступа к мозгу кайдзю, была достигнута.

— Хорошо, — согласился он. — По рукам.

Они пожали руки, но в процессе Ганнибал поднял на него глаза:

— Не так быстро. На черта тебе сдался вспомогательный мозг? Любая часть кайдзю продается. Хрящи, печень, селезенка — даже дерьмо. В кубическом метре какашек кайдзю содержится достаточно фосфора, чтобы удобрить целое поле. Мозг же — сплошной аммиак. Нет возможности использовать его, даже нельзя сделать из него что-нибудь полезное. Он распадается с такой быстротой, что он уже разложится к тому времени, как я пойму, на что он мне.

Чау наклонился к Ньюту, и огни уличного освещения Коулуна отразились в линзах его очков и даже на металле его зубов.

— Думаешь, тебе известно то, чего не знаю я?

— Ну, это засекречено, — сказал Ньют, — но довольно круто.

Ганнибал взял его за руку. Это напугало ученого, но, с другой стороны, поощрило к продолжению и настроило его сторону любителя кайдзю против ответственности ученого. Это была поистине адская смесь.

Ньютон боролся с собой и проиграл.

— Ладно-ладно. Вот. Я высчитал параметры для дрифта с кайдзю, — заговорщически произнес он. — Пока это всего на несколько минут, и связь не была идеальной, но этого было достаточно, чтобы узнать кое-что. Единственная проблема в том, что я использовал старый фрагмент мозга, едва живой. И я нуждался в новом образце. Тут вы удачно подвернулись. Теоретически, если я заберусь довольно глубоко, я, возможно, смогу понять устройство Разлома... и положить войне конец.

Лицо Ганнибала было спокойным и полным недоверия. Пульсирующий красным, шрам выделялся на фоне бледной кожи.

— Знаю я, знаю, — сказал Ньют. — Полная связь с кайдзю, — он сам был поражен. Не было ничего удивительного в том, что Чау, который не являлся ученым, не мог в это поверит.

— Ты сделал это? — спросил у него Ганнибал.

— Ага, — широко ухмыльнулся Ньют. — Здорово, да? Их мозг — они как бы связаны. Словно коллективный разум...

Чау не выдержал.

— Чертов ты идиот!

И над всем Гонконгом раздался протяжный вой сирены.