Артуру Алену, адвокату, было примерно столько же, сколько его другу Кэрри; человек, у которого было достаточно личных средств на жизнь, в чье ведение поступало так мало дел, что несколько лет он обходился без помощи клерков. Но можно было предположить, глядя на это сильное, интеллигентное лицо, что он был человеком, нисколько не испытывающим недостатка в энергии, и не ленивым: на самом деле, филолог, который добился большой чести и уважения в университете, он до сих пор сохранил свою прилежность, и практически оставив чуждую по нутру профессию, он посвятил себя литературе; и его содержательные статьи в рецензиях и газетах, к которым он был привязан, принесли ему незначительную прибавку к доходам.
Но не будучи книжным червем, он был спортсменом в молодости; но теперь его единственным развлечением было плавание на своей маленькой яхте, на которой( будучи капитаном собственной персоной) он совершил множество дивных плаваний дома и в отдаленных водах. Он был восторженным любителем моря. В этом у него с Кэрри было много общего. Они познакомились в яхт-клубе, будучи его членами.
Был прелестный августовский вечер. Окна холостяцкой каморки Аллена в Темпле были открыты, и в них можно было увидеть сказочный оазис лондонской пустыни кирпичей и строительного раствора, Фаунтен-Корте, со своими величественными зданиями, древними деревьями и тихим садом с бьющим фонтаном в центре. Так же вид не был ограничен: за часовней и зеленью можно было различить раскинувшуюся, мерцающую Темзу, и в отдалении берег Суррей, славящийся своей легкой дымкой; мирное, старое как мир, пятно, с воздухом, пронизанным созерцательностью, и посещаемый призраками воспоминаний былого величия. Аллен откинулся на своем удобном кресле-качалке, растянувшись в сторону открытого окна, где в уединенном местечке цвела герань, их пышные цветки изредка подрагивали при дуновении мягкого южного ветерка, который дул прямиком с прохладной реки.
Аллен курил трубку, глядя на очаровательную картину садящегося солнца, его радостные мысли были заняты предстоящим плаванием, когда его размышления прервали стуком в дверь. Он встал, чтобы впустить гостя, открыл дверь – в дверях стоял Генри Кэрри в саржевом костюме и морской фуражке, с маленькой сумкой в руке.
«Здравствуй, Кэрри, дружище! Ты долго не отвечал мне на письмо. Я уже испугался, что ты уехал из офиса прежде, чем оно придет. Заходи».
«Ты один?»- поинтересовался Кэрри тихо.
«Да, один. Курю трубку и наслаждаюсь покоем. Ты пришел как раз вовремя».
Они вошли в комнату, и, когда свет садящегося солнца упал на лицо солиситора, Аллен различил на нем изможденность.
-Выглядишь нездорово, Кэрри,- воскликнул он. –Заболел?
-Нет, что ты, вовсе нет, я не болен. Но встревожен… Встревожен до смерти. – Ответил Кэрри порывисто, падая в кресло, и закрыл лицо руками.
Аллен сел напротив, заполнил трубку и закурил, пристально глядя на своего друга с чувством смешанного сострадания.
-Возьми трубку, дружище, нет ничего лучше, чем выкурить трубку, когда волнуешься.
-Трубку?- застонал Кэрри с презрительной обидой. –Нет. А у тебя есть бренди? Дай мне немного бренди.
-Конечно, Кэрри.- Барристер достал ящик с выпивкой, пару стаканов и воду. Кэрри налил небольшое количество бренди в стакан и ловко выпил. Он был очень темпераментным человеком.
-Это не выход- промывать себе мозг, чтобы решать проблемы,- заметил Аллен.
-Да, ты прав. Я глупец. Аллен, я пришел сказать, что буду очень рад сопровождать тебя в плавании.
-Счастлив слышать. Попутный ветер Северного моря вылечит тебя, если ты так расстроен.
-Аллен,- сказал Кэрри, беря себя в руки и говоря с большей уверенностью,- хотел бы я поговорить с тобой о том, что меня тревожит…Но я не имею права. Это касается других.
-Я не хочу ничего знать об этом, друг. Но я уверен, что вскоре ты выберешься из этого, что бы там ни было. Человек с простой душой не может быть несчастным долго. И теперь, когда у меня есть ты, я собрал подходящую команду. Мы начинаем завтра утром. Будешь готов?
-Я уже готов. Ты же видишь, я привез с собой багаж.
-Тогда тебе лучше пойти спать, так как нам надо садиться на поезд рано утром. Я помогу тебе разместиться. Мы едем на побережье Голландии, дружище, и отлично проведем время. Ты еще не видел мою новую лодку, «Буревестник»- ял весом двадцать восемь тонн, как яхта. Роскошный корабль. Я бы поплыл куда угодно на ней. Сейчас она отдыхает в Эрите.
Кэрри внимательно слушал. «Что за команда?»-Спросил он.
-Ах, да, позволь предупредить тебя, что придется много работать. Нас будет трое. Я нанял только одного человека- Джима, рыбака, он был со мной в прошлом году. Был еще один друг, но он меня разочаровал.
-Как долго ты собираешься плавать?
-Около двух недель. Я порядком измотался, и хочу отдохнуть. Я решился на этот круиз только сегодня днем. Никто, кроме тебя, не знает, что мы едем.
Услышав это, Кэрри облегченно вздохнул. Действительно, если бы он был на борту яхты, все следы, ведущие к нему, потерялись бы… Он почти торжествовал при этой мысли, еще недавняя острая напряженность внутри оставила какую-то истерическую слабость, и ликующая надежда легко сменялась на глубочайшее отчаяние.
Он размышлял о том, что если бы он ухитрился добраться до Эрита незамеченным, он был бы в безопасности, хоть на какое-то время. Но как это сделать? Была вероятность, что даже детективы уже следили за его передвижениями. Но он должен был попробовать, используя весь свой разум, и не подвергнуться риску, а избежать его. Опасаясь показаться на улицах, особенно в Стрэнде на Флит-Стрит, где так много людей могли узнать его, лишь только взглянув, он предложил Алену заказывать еду в соседнем ресторане, и тихо сидеть в квартире вместо ужинов в клубе. Адвокат согласился, и поэтому не мог встретиться той ночью со своими друзьями, и не говорил ни с кем из людей, собиравшихся с ним в плавание. Он лишь оставил записку экономке на столе, сообщая, что уедет из города на пару недель, и что его письма не должны быть переадресованы.


В ранний час на следующее утро такси подъехало к квартире барристера, и двое друзей отправились на станцию Черринг Кросс. Приехали за пять минут до отправления поезда. Шанс, что кто-то мог узнать Кэрри, снизился до минимума. В Эрите человек Алена, Джим, уже ждал их со шлюпкой. Это был широкоплечий, румяный человек около сорока, с выпуклостью на одной щеке, что выдавало жвачку у него во рту. Он выглядел так, как и должен был- дерзким матросом Северного моря.
Джим довез их до яхты, и солиситор, который чувствовал себя в лодке, как дома, обожатель моря, невинно наслаждающимся плаванием, встал на белую палубу, и, глядя вокруг, увидел наконец, каким прекрасным был летний день; заметил мерцание реки на солнце, по которой лентой плыли корабли и живописные баркасы против тихого южного ветра. По солиситору пробежало сладостное чувство свободы.
Как же это было здорово, оставить позади этот проклятый город, с его утомительностью, тревогами, бесконечными пререканиями закона, лихорадочной игрой, виной, страхом быть узнанным – оставить навсегда!
«А теперь, Джим, поднимаем паруса!»- воскликнул капитан. Шлюпка была затащена на борт, грот-мачта была поднята, затем кливер; и яхта понеслась по течению. Нет нужды описывать тот чудесный летний круиз. Чувства Алена были на высоте, и для него счастливые часы неслись со скоростью света. Даже Кэрри, зараженный чистым воздухом и солнечным светом, и приятной для глаз танцующей водой, позабыл свои грехи и невзгоды, и впервые за несколько месяцев чувствовал себя почти легко. И, наконец, когда яхта заплыла далеко, он обдумал свое нынешнее положение и облегченно вздохнул. Несомненно, теперь он был в безопасности. Ни один беглец не оставлял так мало следов за собой...